Одна из очень важных, постоянных проблем и исследовательских тем в рекреационной географии связана с экологией наиболее популярных рекреационных районов. Существует серьезное противоречие в том, что некоторые, как правило небольшие, районы должны принимать аномально большое количество людей. Люди останавливаются в них на короткое время и ведут, как правило, очень активный и затратный образ жизни, что во многом противоречит задаче поддержания именно этих районов в экологически приемлемом состоянии. Часто такого рода районы уникальны в природном отношении.

Задача противоречива по своей сути. С одной стороны, делается все, чтобы реально изменить природу и привести ее в соответствие с текущими стандартами рекреационного сервиса. С другой стороны, природа охраняется от рекреантов. Не обслуживая значительного числа рекреантов, район становится неэффективным с точки зрения своей основной функции, инвестиции в него не дают отдачи, и в результате - экономические потери. Однако большое количество отдыхающих ухудшает экологию и тем самым подрывает основы существования самой рекреационной сферы в данном регионе.

Количество литературы, посвященной экологическим аспектам рекреации, огромно. Это одна из наиболее популярных тем у специалистов, которые, с одной стороны, сами делают все для изменения первоначальной уникальной природы выбранного под рекреационное освоение региона, а с другой - постоянно пишут о том, что рекреанты, для привлечения которых в данный регион была проделана непростая работа и инвестированы реально значимые средства, могут нанести непоправимый ущерб природе.

Суть этого странного противоречия видится нам в том, что развитие рекреации в том или ином регионе - только один из путей освоения территории, т. е., по существу, преобразования природы. При этом рекреационный район всегда вписан в более широкий пространственный контекст. Рекреационное освоение - это во многом альтернатива промышленному или сельскохозяйственному освоению, но оно также несет строго определенную социокультурную нагрузку и ведет к изменению природы.

Освоение территорий происходит через их преобразование, и экологические кризисы большего или меньшего масштаба - это естественный результат освоения, что в полной мере касается и рекреации. Коль скоро рекреационное освоение территории достигает высокого уровня и регион стабильно посещается большим количеством туристов, нарастает угроза рекреационного экологического кризиса. Рекреация в развитой форме губит самое себя, после чего освоение перемещается в новые районы.

Анализ процессов освоения территорий, в том числе и рекреационного освоения, показывает, что экологические кризисы во многом являются производными от эволюции СКС, определенных социокультурных ситуаций. Не бывает абстрактных экологических кризисов и напряженных экологических ситуаций: они всегда социокультурно загружены и привязаны к определенным СКС. Этот вывод сделан на основании анализа процесса освоения территорий во всех восьми социокультурных системах на протяжении всей их истории.

Пределом, за которым начинается деградация рекреации в результате ее собственного развития, является определенный уровень освоенности территории. Рекреационные районы, достигшие высокого уровня освоенности, часто перерастают узкие рекреационные функции и становятся полифункциональными. В таком варианте они оказываются менее привлекательными именно для рекреации, и начинается поиск новых мест для ее развития: освоение передвигается на другие территории.

Нет оснований считать исключением из описанного общего процесса освоения территорий современное состояние человечества и его текущие экологические проблемы: они органично вытекают из общих социокультурных проблем и имеют четкую социокультурную привязанность к определенным территориям. В этой связи теоретически и методологически корректно рассмотрение даже самых общих экологических проблем рекреационных районов через призму социокультурной динамики.

Тем более это касается региональных экологических ситуаций в отдельных рекреационных регионах. При рассмотрении конкретных экологических ситуаций разумно учитывать целостный процесс формирования пространства СКС, на территории которых анализируется экологическая проблематика. Это позволяет выделить основные этапы в длительном историческом развитии территории, типы экологических ситуаций и кризисов, связанных с ее преобразованием. Каждому этапу эволюции социокультурной системы соответствует специфическая экологическая ситуация, в том числе и определенного рода экологические кризисы. СКС реализует свой потенциал во многом через генерирование конкретной системы природопользования. Смысл экологических кризисов не в самоуничтожении, а в преобразовании пространства и закреплении его за своим социокультурным образованием. Рекреационное освоение территорий и формирование на них рекреационных экологических кризисов только часть общего процесса.

Таково, например, положение в российской СКС. Социокультурные задачи освоения громадной территории небольшим по численности русским населением реализовывались исторически отчасти посредством специфичной и весьма затратной системы природопользования, когда уничтожались леса, которые преобразовывались под пашни и после нескольких лет эксплуатации могли быть заброшены. Интенсивное сведение лесов характерно для российской СКС, начиная с XII в. Оно имело место на протяжении различных социокультурных программ. Итогом становилось изменение ландшафтов и превращение «ничейной» территории с абстрактно благоприятной экологической ситуацией, не принадлежащей ни одной из СКС, в российский хоумленд с экологически кризисной ситуацией. На подобной территории, попавшей в область освоения, после вспышки экологического кризиса положение постепенно нормализовалось, но территория уже становилась частью хоумленда российской СКС. Иного пути социокультурного освоения пространства, скорее всего, нет.

Изменение ландшафтов и переработка «ничейных» территорий в собственный хоумленд - тесно связанные процессы.

Экологические кризисы, например на Урале со времен его интенсивного освоения русскими, являлись лишь индикатором того, что территория осваивалась определенной СКС. Кризисы генерируются социокультурной системой отчасти целенаправленно: экологический региональный кризис завершает процесс освоения территории. После этого часть населения перемещается в новые районы и начинает их освоение примерно аналогичным образом. Оставшаяся часть населения модифицирует систему природопользования, оптимизируя тем самым экологическую ситуацию.

В конкретных условиях российской СКС, при незначительной численности населения (количество русского населения явно не достаточно для осваиваемой им территории) и обширности российского хоумленда, экологические кризисы генерируются весьма интенсивно. Получается, что рациональное природопользование возможно только после радикального изменения природы. Смысл феномена, прежде всего, в площадном освоении территорий и приведении их к некой социокультурной определенности.

Теория и методология пространственно-временного социокультурного анализа и ее применение к исследованию экологических ситуаций и кризисов на пространстве бывшего СССР позволяет выйти на новый уровень их прогнозирования. При такого рода прогнозировании мы исходим из тезиса первичности социокультурных процессов и того, что они являются основной причиной возникновения региональных конфликтов и экологических кризисов.

В ближайшем будущем наиболее неблагоприятными в экологическом отношении районами на территории российской СКС, по всей вероятности, станут (если еще не стали) следующее:

1. Русские анклавы на территории бывшего СССР - Калининградская область, Республика Крым и Приднестровье.

2. Пограничные регионы, разделяющие российский хоумленд и территории ныне политически независимых государств, которые не вполне переработаны Россией с социокультурной точки зрения. Например, такое положение характерно для российско-эстонской границы.

3. Регионы активной социокультурной переработки вассалов России. В текущий момент это, прежде всего, Чечня. С экологической точки зрения, чеченская война - реальное бедствие. В основе ее лежит продолжающийся процесс социокультурной переработки ее территории и населения.

4. Регионы российского хоумленда, на которые претендуют иные социокультурные образования, например Дальний Восток и, в частности, Курильские острова и Сахалин.

Во всех отмеченных случаях экологические ситуации обусловлены региональными особенностями социокультурной переработки территорий. Вряд ли можно решить экологические проблемы указанных типов регионов до тех пор, пока они не обретут социокультурной определенности. Основная причина экологических проблем этих территорий - в их сохраняющейся социокультурной неопределенности.

Указанные территории с высокой вероятностью экологических региональных кризисов имеют различный генезис их возникновения. В некоторых случаях это связано с промышленным освоением. Например, добыча горючих сланцев на северо-востоке Эстонии. Разработка сланцев в районе Кохтла-Ярве - яркое проявление экологического кризиса, обусловленного в немалой степени социокультурными причинами. В других случаях экологические региональные проблемы связаны с рекреационным освоением. В частности, таково положение в Крыму и потенциально - на юге Дальнего Востока. Рекреационная специализация региона как причина возникновения в нем же экологически опасной ситуации - лишь один из путей общего процесса освоения пространства определенной СКС.

Освоение территории и формирование структуры культурного

Ландшафта

Освоение любой территории - сложный и во многом противоречивый процесс, контролируемый как природными, так и социальными факторами. Россия и ее необъятные просторы не составляют в этом смысле исключения: такие масштабные исторические явления, как первичное заселение террито­рии и распашка земель, внутренняя колонизация и становление русской го­сударственности, происходили па фоне непрерывно меняющихся природных условий, которые то благоприятствовали этим явлениям, то, наоборот, тор­мозили их развитие, иногда поворачивая вспять сам процесс освоения.

С позиций ландшафтного планирования основными результатами воздей­ствия человека на природу можно считать, во-первых, распространение волн влияния человеческой деятельности в «море» дикой природы, во-вторых, постепенное накопление в ландшафте антропогенных черт, сопровождающе­еся переходом естественных ландшафтов в категорию антропогенно изменен­ных, а зачем и собственно антропогенных ландшафтов.

Анализ исторических данных, материалов писцовых и межевых книг, ста­рых картографических источников позволяет сделать вывод о неровном, вол­новом характере освоения пространства центра и севера Русской равнины

Роль естественных гра­ниц между освоенными сельскими мирами-макрокосмам и играли реки, круп­ные болотные или лесные массивы, причем многим волостным границам было суждено сохраниться до нашего времени в качестве рубежей культурного лан­дшафта, в настоящее время приобретающих важную роль в композиции эко­логического каркаса.

Декомпозиция природы осуществлялась вширь (раздвижениеграниц фрон-тира, освоение новых участков) и вглубь, внутрь, - путем детализации-кор­ректировки свойств уже найденных, выделенных элементов ландшафта. Смысл декомпозиции в преодолении сложности иизбыточной информативности природы, в приведении хаоса в порядок, в борьбе с энтропией. Принцип про­стоты и итеративности диктовал первоначальную реализацию простых мо­делей освоения и последовательное их усложнение. Принцип полноты освоения определил последовательное (итеративное), но конечное в рамках данного хронотопа усложнение внутреннейструктуры КЛ.

Таким образом, развитие КЛ в пространстве дикой природы шло от про­стоты к полноте - как в смысле охвата участков, обойденных при первона­чальном освоении (вторичная колонизация), так и в смысле итеративного познания и использования свойств отдельных элементов. Дальний дремучий лес, который когда-то служил лишь внешней защитой от набегов, становился угодьем для охоты исбора ягод; небольшое притеррасноеболотце осушалось и превращалосьв сенокос; родник, раскрывшийся в обрыве террасы, обуст­раивался и становился источником «живой» воды и т.д.

Неэлементарные объекты, ранее не использовавшиеся, подлежали дальнейшей декомпозиции: впервые освобожденное от леса поле, в пределах которого обнаружи­вался действующий тальвег, могло быть поделено на два с межой вдоль ручья, кото­рая впоследствии зарастала кустарником. Также и лесной массив, попавший в устой­чивое промысловое пользование, сначала делился на фрагменты охотничьими пути-ками и тропами, затем на его окраинах начинали выпасать скот, выбирать сухостой приисковыми рубками, а на освободившихся полянах косить траву. Следовательно, осваивая ландшафт, человек осуществлял последовательные действия, в течение де­сятилетий и даже веков разлагая сложную (и неявную!) природную структуру на фраг­менты (более элементарные природные и измененные экосистемы) до тех пор, пока этот «анализ» не прекращался вследствие достигнутой устойчивости полученной мо­дели состава КЛ либо по причине спада очередной волны освоения.

Итеративность декомпозиции ландшафта в ходе освоения придавала самому про­цессу освоения вариабельность, возможность пользоваться моделями различной де­тальности, углублять или сворачивать детализацию, когда к этому вынуждали обсто­ятельства. Отдаленное поле дополнялось временным жильем, легко превращавшимся в постоянное на подъеме волны освоения, или, наоборот, превращалось в пустошь на ее спаде.

В алгоритме декомпозиции освоения содержится (хотя может быть и не явлена наблюдателю)идеальная модель, продиктованная культурной средой данной конкретной эпохи освоения. Примером такой модели являются пред­ставления о «худой» и «доброй» земле, которые всегда конкретны, историчны и служат основанием деления при нарезке, т.е. классифицировании, об­щинных угольев. В этом обстоятельстве и заключена средовая роль культуры: территориальные мозаикиосвоения различных эпох не совпадают между со­бой в пространстве.

Другой неотъемлемойстороной процесса освоения, диалектически проти­воположной декомпозиции,было агрегирование мест в пространстве КЛ - установление отношений на заданном множестве элементов. Выделенные в ландшафте элементы не сохраняются и не функционируют в виде отдельных сущностей: поле, оставленное среди леса, быстро зарастает; дорога, веду­щая в никуда, никем не используется; жилище, поставленное в невыгодном месте, забрасывается - элементы КЛ существуют только в своей неразрыв­ной связи.

К агрегированию можно отнести постепенное укрупнение полей в сель­ском ландшафте России, где по склонам моренных холмов и песчаных камов в соответствии с гребне килевыми элементами тянулись мелкие, распахивае­мые по водостоку «гоны» земли. Хозяйственное чутье земледельца подсказы­вало нецелесообразность объединения в одном контуре двух или трех участков пашни с резко различнымипочвенными условиями, поэтому подобная мел-кокон тур н ость, вообще говоря, являлась отражением своеобразной экологи­ческой нормы. Лишь по прошествии многих десятилетий, когда под воздей­ствием эксплуатации агроландшафт терял естественнуюконтрастность (моде­лировалсярельеф, запахивались границы между почвенными разностями, де­лювиальные шлейфы спускались в ложбины между холмами), становилась возможной компоновка отдельных угодий в более крупные контуры - агреги­рование элементов.

Способы агрегирования элементов КЛ в рамках конкретного хронотопа можно назвать (используя понятия системологии) пространственным конфи-

гуратором. Смена конфигуратора трансформировала структуру КЛ, изменяя такие ее параметры, как дисперсность, иерархию и людность поселений, пло­щадь отдельной хозяйственной единицы, характер внешних и внутренних гра­ниц и многое другое.

Так, в пространственном плане апогей земледельческого освоения в центре Рус­ской равнины был достигнут уже в конце XVI в., когда выставление починков и заимок, ведение работ по расчистке леса и образование новых деревень привели к появле­нию абсолютно максимального за всю историю России числа населенных пунктов. Подъем следующей волны освоения происходил уже в рамках иного хронотопа, ха­рактеризовавшегося ростом поместного и вотчинного землевладения, свертывани­ем крестьянской инициативы, закрепощением крестьян. Соответственно заработал новый пространственный конфигуратор, поэтому начавшееся возобновление захва­тывало иные урочища, а зарастающий лесом участок пашни мог и вовсе не вернуть­ся в хозяйственный оборот. Например, проведенный по старым межевым картам анализ изменения характера использования ключевой территории Верхней Волги (Рыбная слобода - Коприно) по двум историческим периодам (1590-1595 гг. и 1625-1660 гг.) доказывает факт заболачивания и вторичного залесения многих уже распаханных участков, появление мельниц на водотоках, отмеченных в предыдущий период как ручьи, общее уменьшение селений с 68 до 38 и соответственно увеличе­ние пустошей с 71 до 124. Этот пример хорошо иллюстрирует действие простран­ственного конфигуратора, отражающее сложное сочетание природной (общее увели­чение увлажнения и возрастание водности рек, похолодание - «малый ледниковый период») и социальной обусловленности процесса освоения территории .

Агрегирование - это, безусловно, творческая сторона освоения и станов­ления КЛ, придающая последнему эмерджентность, так как будучи объеди­ненными, взаимодействующие элементы образуют систему, которая обладает не только внешней целостностью, но и внутренним естественным единством - органичностью, каковая бросается в глаза при знакомстве с этнически укоре­ненным культурным ландшафтом любой страны.

1.3. Ландшафт как субъективная цель - методологические основания ландшафтного планирования

Предпринятый выше теоретический анализ культурного ландшафта как системы может показаться чрезмерно усложненным и даже избыточным с позиций практики ландшафтного планирования. Однако это не так. Именно сложность классификации и выделения элементов модели состава в КЛ во многом обусловила известную отстраненность ландшафтоведения от экологи­ческого планирования в регионах и слабую востребованность ландшафтных подходов в практике отраслевого природопользования .

Для экологической организации территории региона и экологического про­ектирования наиболее важна модель состава КЛ. В культурном ландшафте вы­деление элементов - частей модели состава - затруднено по ряду причин: во-первых, разным представлением исследователей об элементарности, во-вторых, целевым характером конкретных моделей и, следовательно, относи­тельностью и условностью расчленения ландшафтной оболочки.

Между тем сложность операции выделения элементов состава системы не означает их отсутствия и уж тем более не доказывает нереальность самой си-

стемы. Одним из наименее измененных компонентов ландшафта является рельеф. Ре­льеф традиционно признавался каркасным компонентом в природных экоси­стемах, определяющим их внутреннюю морфологию (модель состава) и, бо­лее того, обоснованно рассматривался в качестве важнейшего фактора физи-ко-гео1рафической дифференциации, обусловливающего тренд развития почв, набор местопроизрастаний, местообитаний фауны, местоположений элемен­тарных природно-территориальпых комплексов (ПТК) . Наконец, рельеф считается одним из главных признаков классификации земель, лежащем л основе их кадастровой опенки.

Рельеф - не просто каркасный, но и наиболее консервативный элемент ландшафта. В культурном ландшафте рельефу - пространственному ресурсу, операционному базису деятельности человека . Однако следует подчеркнуть, что экологическим исследова­ниям и разработкам в этом плане присущи два недостатка:

1) максимизация критерия оптимальности часто отождествляется с целью;

2) не задаются все необходимые ограничения, что чревато возможностью одно­
временно с максимизацией основного критерия получить непредвиденные и нежела­
тельные сопутствующие эффекты.

Подобные подходы с не выявленной проблематикой, отсутствием понимания ис­токов кризиса, пограничных сфер деятельности и необходимости достижения разли­чных целей чреваты пагубными последствиями: невыполнение дополнительных целей может сделать ненужным или даже вредным достижение основной. В этом смысле ландшафтное планирование - инструмент, которым следует пользоваться с величай­шей осторожностью. К этой мысли мы еще неоднократно будет возвращаться.

Главная трудность выявления цели ландшафтного планирования связана с тем фактом, что цели являются как бы антиподом проблемы. Описанная мно­гократно ситуация экологического кризиса может быть определена на языке общей теории систем как проблемная ситуация. Вслед за Б. И. Кочуровым мы

понимаем экологическую проблему как негативное изменение свойств ланд­шафтов, вызывающих ухудшение условий жизни и здоровья людей: истоще­ние или потерю природных ресурсов и другой ущерб хозяйству, нарушение генофонда и целостности ландшафтов. В свою очередь, экологическая ситу­ация - это территориальное сочетание различных условий и факторов, про­странственно-временное сочетание экологических проблем» }